Стариное местное придание - пос. Волконка
Мрачные глубокие ущелья заселял другой народ, великаны-иныжи. Невиданной силой обладали они, вековые дубы с корнями вырывали, огромными скалами швырялись, словно камешками, но были глупыми и примитивными/ хотя могли при желании летать по воздуху, а также превращаться в животных и птиц. Сказывают, что у них могло быть три, семь и даже двенадцать голов; а также по нескольку пар рук. Отрубленная голова и ины-жа могла потом свободно прирасти к телу. Их появление, как правило, сопровождали гроза и смерчи. Недаром слово «иныж» в переводе означает - «сверхбольшой; огромный, грозный».
Кто построил карликам эти дома? ( Вес одной плиты около 5-7 тонн ! )
Никто не знает как это произошло, что испы заставили на себя «немного» поработать грозных иныжей. Как же это маленьким карликам удалось подчинить себе таких огромных великанов? Одни старцы рассказывают, что хитростью. Разжалобили маленькие человечки гигантов, и те сами предложили помощь малышам. Другие говорят, что при помощи чар, зелий травяных, да посвистываний разных. Словом, стали великаны строить для карликов каменные дома. Зажили в них с тех пор малютки-испы удобно и привольно.
(Адыги-шапсуги в наши дни, так же, как и в древности, называют дольмены словом «Спыунэ». Спы - карлик; унэ-дом, или «Дом карлика». В темиргоевском и абадзехском диалектах несколько иной оттенок «Ис-пун» - «Дом карлика-испа». И совсем уж другая семантика этого слова отмечается у адыгув-бжедугов. «Псэун» у них переводится, как «Дом души» или «Дом для души». Псэ - «душа», ун - «дом». Это может явиться некоторым подтверждением того, что дольмены могли, служить усыпальницами, подобно пирамидам Египта.***).
Что же случилось после, сложно сказать. Или климат поменялся, резко похолодало; или мор какой-то начался, словом, исчезли испы вместе с иныжами. Только вот старики-адыги в горных аулах говорят, будто бы испы до сих пор существуют, только ушли, куда-то глубоко под землю и только ясными лунными ночами иногда выходят к своим каменным домам и танцуют - кружатся при свете Луны, вспоминая далёкие времена своей юности. Не каждому дано их увидеть, да и стоит ли? Пускай уж лучше это останется красивой тайной, загадкой, чтобы вслед за гениальным Шекспиром можно было бы повторить:
«Есть многое на свете, друг Горацио, Чего не знают наши мудрецы.